Владимир Соловьев и Ауробиндо Гхош о духовном пути развития человечества
На рубеже XIX-XX веков человечество обратилось к социализму и позитивизму как к возможным средствам достижения гармонии в обществе и улучшения человеческой жизни. Однако практика показывает, что эти идеологические установки сами по себе не в состоянии завершить работу по обретению человечеством счастья и гармоничного мироустройства. Одними из критиков данных направлений являются русский философ Владимир Соловьев и индийский мыслитель Ауробиндо Гхош. В своих учениях они настаивают на том, что позитивизм и социализм, несмотря на все преимущества, обладают рядом существенных недостатков, вынуждающих искать иной вектор человеческого развития. Данная работа будет посвящена критике Соловьевым и Гхошем рационалистических и социалистических воззрений, а также анализу с учетом сходств и различий отношений философов к сосредоточению на духовном развитии.
Владимир Соловьев в работе «Чтения о богочеловечестве» утверждает, что современное человечество, оторвавшись от религии, пытается найти ей замену. Вместо религии, как единящего духовного начала, люди обращаются к новым элементам общественной жизни – социализму и позитивизму, видя в них инструменты по упорядочиванию социума. Социализм Соловьев относит к практической сфере жизни человека, а позитивизм к теоретической, следовательно можно заметить, что философ разделяет задачи по устройству человечества между этими направлениями.
Социализм по сути своей есть теория справедливости – перераспределения богатств между небольшим привилегированным классом буржуазии и рабочими. Соловьев находит справедливой эту задачу социализма, оправданную в рамках истории: «необходимое следствие, как последнее слово предшествующего ему западного исторического развития» 1. Соответственно, социализм у Соловьева – такой же необходимый этап развития, как капитализм у Маркса. Но в обоих случаях эти стадии критикуются двумя мыслителями, как недостаточные и несовершенные. Соловьев видит в социализме мессию, вдруг взявшего на себя роль нового нравственного центра и ориентира взамен исчезнувшей религии. Но насколько нравственна подобная замена? Ведь если религия хотя бы по форме своей базировалась на идеях любви и эмпатии, то в основе социализма лежат меркантильные намерения. Если главное социалистическое желание – распределить богатства, то получается, что новый центр единения никак не может считаться нравственным, ведь он преследует определенные выгоды для конкретной социальной группы. Такая «моральность» оказывается «для этого [рабочего] класса тождественною с его выгодами» 2. Поэтому в духовном плане в социализме нет истинно нравственного связующего начала между людьми, хотя с общественно-экономической точки зрения, он выглядит достаточно логичным и справедливым.
Гхош также рассматривает социализм как исторический этап в жизни человечества. Наступает он после разочарования общества в демократическом режиме из-за его провокации постоянной борьбы между людьми за материальные ценности. Общество обращается к социализму, который должен «заменить систему организованной экономической борьбы организованным порядком и согласием» 3. Для этого возводится в абсолют идея политического и социального равенства, для достижения которого социализм должен обеспечить полное материальное равенство между людьми, так как Гхош считает, что без равенства материального невозможно равенство политическое, равенство возможностей 4. Однако материальное уравнение возможно только через уничтожение и отторжение частной собственности у индивидов. Здесь проявляются те черты социализма, которые делают его неидеальным этапом человеческой истории, согласно философии Гхоша. Общество берет на себя роль регулятора распоряжения благ людьми в социалистическом мире. Не желая допустить новой материальной дифференциации, оно решает за индивидов, как и чем они будут распоряжаться и чего они будут хотеть. Коллектив будет руководить не в интересах конкретных людей, а в интересах строгого порядка и гармонии общества. Индивидуальное приносится в жертву общему, оно уничтожается в мире социализма, так как это единственный действенный способ его самоподдержания. Безусловно, желаемое единство людей наступает, но это уже не целое индивидуальностей, а просто «серая масса», и поддерживают ее не индивиды, а безликие винтики, служащие только ради общественного блага и жертвующие своей самостью.
Другим направлением, пытавшимся восполнить оставшийся пробел после выкорчевывания религии, стал позитивизм. Соловьев в своей работе приводит критику этого течения, но в рамках сравнения его идей с идеями Гхоша отметим, что их общее отношение к позитивизму связано скорее с использованием разума при познании мира. Соловьев обращается к позитивизму как к ложному пути познания истины, в котором предлагается искать ее в отдельных фактах и устанавливать общую истину через их совокупность или систему. Подлинная же истина содержится не в уникальных фактах и явлениях, а только в их совокупности через реальность, которая связана с богом, а потому открывается религией, и только ей.
Похожего мнения о позитивизме придерживается Гхош, но для него позитивизм тесно связан со всеобщей рационализацией жизни и слишком большой ставкой человечества на разум. Во-первых, популяризация позитивистской науки привела к тому, что ее преобладание «подавило дух поэзии и искусства и вытеснило их с передовых позиций на фронте культуры» 5. Во-вторых, помимо дегуманизации культуры и приведения искусства в состояние декаданса, рационализм как общая модель обусловил излишнюю механизацию жизни. Конечно, рационализм просветил малограмотное население, популяризовав общее образование и занятие наукой, и благоприятствовал появлению все большего числа индивидуальностей, чьи выдающиеся свободно действующие умы двигали человечество вперед. Но со временем, рационализм стал делать слишком большой упор на познание законов мироздания, выведения строго-механической картины мира, в соответствии с которой пытался также жестко организовать общество. Результатом этого, стал духовный застой, потеря индивидуальности и свободы развиваться, в обществе закрепились определенные конвенции, отягощающие науки и искусство.
Следовательно, коллективистская и рациональная идея не оправдывают надежд человечества на идеальный и окончательный общественный порядок. Поэтому Соловьев и Гхош настаивают на возвращении к религии как духовному ориентиру и единственно действенному способу объединить человечество. Оба мыслителя видят в религиозно-духовном объединении возможность установления братства между людьми, причем такого братства, которое должно прийти не насильственно, а в добровольном порядке. Обращение к духовной сфере неотделимо от идей любви и взаимоуважения. Рационализм порождает классовую борьбу или конфликт интересов из-за частной собственности. Только в духовности мы отрешаемся от имущественного расслоения, взамен обретая подлинное духовное равенство в мире религиозном, где все равны перед неким Абсолютом и где на первый план выходит личность человека и его способность понимать и любить других. А религия тем временем должна сохранить свою полноту мысли. Соловьев вместе с Гхошем отмечают, что современный мир часто упрощает религию, когда не может вытеснить ее полностью. Ее либо стараются чем-то заменить, делая бесполезной для людей из-за лишения духовной силы, либо, в рамках экуменизма, приводят к каким-то общим знаменателям, опять-таки устраняя особенности каждой из конфессий и их живительные атрибуты.
Но, на наш взгляд, когда речь заходит о том, как именно видят духовное будущее оба философа, появляется достаточно значимое расхождение между ними в рамках выбора центральной конфессии для объединения людей. По Соловьеву, человечество может достигнуть братства только через христианство, так как именно благодаря постижению веры в Христа человек находит в себе часть божественного и осознает себя элементом целого. Однако не стоит полагать, что христианство будет прибегать к принуждению в вопросе объединения людей. Как упоминалось выше, человечеству предстоит дойти до веры Христовой в добровольном порядке, так как иначе возможно повторение ситуации с католичеством. Христианство пыталось взять под контроль все общественные институты, жизни людей, и «становясь внешней силой, оно перестает быть высшим началом и теряет право господства над человеческой личностью» 6. Через насилие и принуждение не удастся достигнуть подлинного братства, у людей начнется отторжение подобного объединения, что приведет к неудаче. Поэтому у Соловьева, христианство, становясь финальной точкой развития человечества, не несет в себе оттенка навязывания, а представляет скорее путь, на который рано или поздно вступит каждый.
Гхош же полагает религию как таковую единственным способом переступить рациональный этап истории и обратиться к внутреннему духовному потенциалу. Поэтому никакую конкретную конфессию он не ставит в приоритет, хотя мы не исключаем, что на него как личность оказал влияние неоведантизм. Тем не менее в философии Гхоша любая религия – это обращение к духовному и внутреннему. А потому не важно, какая именно конфессия поможет человеку прочувствовать свое внутреннее Я, до этого заслоненное уверенностью в силе рационализма. В доказательство этого мы хотели бы привести выдержку с сайта города Ауровиля, воплощающего идеи Гхоша на практике и основанного его ближайшей сподвижницей Миррой Альфассой: «Предполагается, что ауровильцы ведут духовную жизнь, но религии в Ауровиле не существует. <…> Ауровиль, тем не менее, относится к религиям с уважением и ничего не имеет против религиозных практик, но эти практики разделяют людей в мире, тогда как Ауровиль заинтересован только в единстве» 7. Плюс ко всему этому конфессиям все же следует быть доброжелательным друг к другу, так как, по Гхошу, духовное объединение возможно только на добровольной основе.
Итак, и Соловьев, и Гхош отказывают вошедшим в свой зенит на стыке XIX-XX века рационализму и коллективизму в главной роли по объединению и улучшению человеческой жизни. Они видят будущее человечества в духовном единении. Разница заключается в основном в том, какие приоритеты они расставляют в религиозной жизни. Но, как нам кажется, логически их учения не противоречат друг другу. Если представить себе, что у Гхоша религии – это множество путей по достижению высшей супрарациональной стадии, то по аналогии, христианство у Соловьева – это подобный путь, возведенный в абсолют. В остальном же мы видим, что мыслители пропагандируют в духовном объединении ненасилие, добровольное приобщение к религии и терпимость по отношению к тем, кто еще не встал на путь преодоления рационального.
Библиография
Город рассвета – Ауровиль // Сайт «www.auroville.ru» (https://auroville.ru/life/information/faq). Просмотрено: 04.11.2019.
Гхош А. Человеческий цикл. СПб.: Роза Мира, 1999.
Соловьев В.С. Сочинения: В 2 т. Т. 2. Чтения о богочеловечестве. Философская публицистика. М.: Правда, 1989.
Сноски
1 Соловьев В.С. Сочинения: В 2 т.. Т 2. Чтения о богочеловечестве. Философская публицистика. М.: Правда, 1989. С. 7.
2 Там же. С. 10.
3 Гхош А. Человеческий цикл. СПб.: Роза Мира, 1999. С. 214.
4 Там же. С. 215.
5 Там же. С. 88.
6 Соловьев В.С. Сочинения: В 2 т. Т. 2. Чтения о богочеловечестве. Философская публицистика. М.: Правда, 1989. С. 19.
7 Город рассвета – Ауровиль // Сайт «www.auroville.ru» (https://auroville.ru/life/information/faq). Просмотрено: 04.11.2019.
#8