Беспочвенность как способ достижения истины и аксио-онто-гносеологизм Льва Шестова

«Апофеоз беспочвенности» Льва Шестова был не понят и не оценен современниками ввиду: 1) их увлечения анархизмом и декадентских настроений, через оптику которых рассматривалось произведение; 2) псевдо-бессистемного стиля автора1. Почему псевдо? Потому что бессистемность этого текста, как и остальных произведений философа, носит системный характер. Шестов создает новый способ изложения – он всегда говорит о «своем», разбираясь с «другим»2. «Свое» всегда дано в наличии и недоступно концептуальному схватыванию различающего и отчуждающего сознания3. К «своему» можно лишь приобщиться, т.к. оно формирует основу для теоретических изысканий, пустых форм рациональности4, которыми слишком увлекаются ученые. Желание облечь жизнь в статику, схему обусловлено страхом перед открытой неизвестностью жизни. Шестову же чужда всякая «культура», его размышления касаются не «лучшей», «благой» жизни, а жизни как таковой5. Основной интерес философа состоит в фундаментальном эпохэ (др.-греч. ἐποχή)6, выводящем нас в сферу чистой жизни, – открытой экзистирующей онтики, совершенно независимой от оснований.

Системность, непротиворечивость и последовательность, по признанию самого Шестова, удаляют мысль от жизни, в которой она рождается7. Мысль есть эпифеномен жизни, и в такой структуре второе приоритетнее первого, ведь мысль не может существовать без наличия. Задача «Апофеоза бесчувственности» – «раз навсегда избавиться от всякого рода начал и концов», которые навязываются мыслителями, ведь эта рациональность основана только на вере. Поскольку ноуменальный мир сам по себе нам недоступен, то, изучая его через трансцендентальные структуры, мы опосредованно облекаем его в моральные рамки, и отсюда следует, что мир «морален» и вера в рацио оправдана8. Шестов борется с этой позицией методами самого разума, т.к. «незаконченные, беспорядочные, хаотические, не ведущие к заранее поставленной разумом цели, противоречивые, как сама жизнь, размышления – разве они не ближе нашей душе, нежели системы…»9. Следовательно, можно сделать вывод, что гносеологема Шестова содержит в себе две составляющие: 1) жизнь, понимаемая как динамическое и открытое, и 2) мысль как статичное и закрытое, как то, что основывается на схватывании данного в жизни, которое облекается в некий теоретически артикулируемый конструкт. Необходимо помнить, что этот конструкт, ввиду момента схватывания-артикулирования (теоретизирования, если артикулирование последовательно и непротиворечиво) происходит: 1) во временности, т.е. в моменте присутствия здесь и сейчас, в праимпрессии, и 2) открывается определенным образом, т.е. в другой момент нечто может открыться иначе, а значит не соответствует жизни. Разумное схватывание-артикулирование – отличный инструмент, но к жизни не всегда применим. Истину такой подход не откроет. Через подобную схему мы не узнаем действительность, а лишь понимаем ее10. Отсюда следует, что вера в науку и ее «понимание» ничем не превосходит все остальные веры. Рациональное мышление Шестов уподобляет ровному плацу, на котором при помощи логики можно выстукивать уверенным, доработанным до автоматизма шагом рациональные высказывания. Но жизнь, по Шестову, скорее похожа на море, где все неустойчиво и неопределенно.

Мы рассмотрели 51 суждение из первой части «Апофеоза» для того, чтобы понять «бессистемную систему»11 Шестова. Изначально мы планировали структурировать суждения по пунктам: онтология, гносеология, антропология, но чем дальше мы продвигались, тем яснее становилось, что все эти пункты взаимосвязаны, ведь Шестов представляет уникальную парадигму, основание которой мы попытались найти. Ниже приведен анализ важнейших, с методологической точки зрения, суждений.

Суждение 112

Гносеологично и крайне феноменологично. Путнику вне городского центра, где мало света, приходится ориентироваться в темноте и искать дорогу «на ощупь». Лишь случайная молния может озарить округу, и тогда необходимо напрячься и зафиксировать в памяти эту секунду просветления. Ошибочно или верно суждение о направлении – не столь важно, ведь страх неизвестного призывает верить хотя бы этому мимолетному просветлению, дающему надежду и основание для дальнейшего движения. Тьма – то состояние, в котором мы находимся вне всякого смыслоположения, это открытость, динамика и жизнь13. Вспышка – момент фиксации динамичного нечто (то, что выше мы причислили к онтологической структуре «жизнь»), после которой происходит смыслонаделение, т.е. некая артикуляция, позволяющая ориентироваться. Это свет разума, который схватывает образ сущего, имея его в сознании как предмет, т.е. ограниченное и определенное. Вспышка, как принадлежащее сфере мысли, придает человеку уверенность, умаляя страх перед открытой жизнью. Кажется, что этот образ есть укрощенное нечто, дрессированная вещь, понимаемая как неопределенное. Но это не так, ведь есть: 1) временность, в рамках которой сущее динамично, и 2) открытость сущего, т.е. текучесть жизни вне фиксации-артикулирования.

Суждение 314

Упоминаемый здесь сюжет о кочевниках и оседлых людях появляется у Шестова еще во введении. Там философ утверждает, что «<…> настоящий исследователь жизни не вправе быть оседлым человеком и верить в определенные приемы искания <…>. Он должен быть готов ко всему <…>. Он должен уметь держаться прямо и глядеть на небо, но он же должен, когда нужно, не побрезгать согнуться в три погибели и искать истину на земле»15. Так, если мы исследуем принадлежное онтологической сфере жизни (т.е. данное в присутствии вне всяких оснований и теоретических артикуляций = беспочвенность), то мы не имеем никакого права привязываться к определенной методологии. Для различных целей нужны различные инструменты, и если мы занимаемся «пониманием», т.е. трансцендентальной сферой, в которой истина невозможна, то и трансцендентальные методы (упомянутый выше рациональный, ровный и удобный «плац») будут подходящими. Нужно лишь помнить, что эти рациональные «жонглирования» основаны на вере, безосновательны и имеют к жизни опосредованное отношение, это вспышка16, которая освещает округу, но ненадолго. К тому же, следует учесть, что в цепочке «фиксирование > схватывание > артикулирование > теоретизация» всегда что-либо может пойти «не так» и малейшая ошибка ведет к краху всей системы. А если принять во внимание временный характер вспышки и динамичность «округи», т.е. жизни, то выходит, что необходимо искать иной способ взаимодействия с миром. Если мы хотим найти истину, которая содержится в сфере жизни, необходимо быть критичным к используемой методологии и уходить от статичных трансцендентных высот и трансцендентальных глубин к беспочвенной жизни, т.е. к динамичной земле, при этом смотря на небо, т.е. имея в виду сам рацио. Так, на наш взгляд, Шестов не желает полностью уничтожить «рациональное» и сферу мысли, он лишь выказывает праведное недоумение от притязаний этой сферы на абсолютность и универсальность; ведь мысль принадлежит жизни и из нее рождается, но при этом отходит от нее в процессе теоретизации.

В самом же отрывке говорится об оседлом человеке, который не понимает, как можно жить без уверенности в завтрашнем дне, без крова, т.е. без рацио, и цепочки, описанной выше, т.е. теоретизации, принадлежной сфере мысли (не жизни). Человек, не знает, что делать без опредмечивания жизни, ограничивания открытых вещей, «но вот случай выгоняет оседлого человека навсегда в лес»17 – это момент вмешательства жизни, когда наступает беспочвенность, т.е. когда основания теоретического конструкта схватывания жизни и ее описания рушатся, концепты не работают и надвигается нечто. Человек без структуры артикуляции жизни находится в неопределенном, в сфере жизни, он обеспокоен – «<…> он ночует в лесу. Не спится ему: он боится дикого зверя, он боится своего же брата бродяги»18. Однако Шестов пишет, что, доверившись случаю, человек начнет жить как бродяга без обеспокоенности и даже со временем обретет сон. Соответственно, автор утверждает, что человек способен полноценно жить вне различных структур теоретизации входящего и исходящего, выражаемых как феномены в сознании. Как? – Пока не ясно, но такая возможность существует.

Суждение 619

Здесь Шестов говорит об истоке мысли, находящемся в жизни. Отбрасывание мыслей в связи с какими-либо условиями, например, бесполезностью и ненужностью, безосновательно. Эти мысли в любом случае проявят себя, и если не открытым путем, то тайком. Куда они доберутся и как проявятся? – В жизнь и в жизни. Почему? – Потому что мысль есть эпифеномен жизни, она подчинена ей.

Суждение 820

Понять истину можно лишь в онтологической сфере жизни. Истина есть определенный способ существования. «Попасть» в сферу жизни можно через гносеологическую операцию потери всякого основания. Таким образом достигается беспочвенность, ведущая к чистой жизни, т.е. истинности, под которой понимается открытое существование без всяких намеков на смысл в наличном, вне различных интерпретаций и репрезентаций.

Суждение 921

Шестов утверждает, что последние истины нашего существования (сферы жизни) не могут быть определены и раскрыты, но это не значит, что сфера мысли и вся совокупность структур ей подчиненная должны руководствоваться хаосом, а значит то, что нет ничего странного или негативного в частой смене мировоззрений, ведь один способ мышления о мире ничем не отличается от другого в плане соотнесенности с онтологической сферой жизни. Любое мировоззрение есть статика, пытающаяся ухватить и объять динамичную жизнь, но это невозможно (в виду динамичной и неопределенной природы жизни, следующей из временности и различности перетекания форм сущего). И если открытое существование в беспочвенности вызывает у человека беспокойство, то можно как бы обмануть себя, принимая положение «порядок внутри, хаос снаружи».

Суждение 1122

Своим умом и воспринимаемым через него опытом мы не можем ограничить произвол, творящийся в природе. Так, Шестов пишет о беспочвенности, т.е. отсутствии всякого основания (например, естественной установки), которое позволяет ему говорить о сфере жизни из сферы мысли. В человеческих суждениях о явлениях есть элементы: 1) случайного и 2) необходимого (ведь мысль как ограничение жизни, статика, коренится в жизни), но мы до сих пор не нашли, и, как утверждает философ, вряд ли когда-нибудь найдем способ различения 1) от 2) из-за ограниченности и несоответствия сфере жизни цепочки сферы мысли «фиксирование > схватывание > артикулирование > теоретизация». Отсюда следует задача философии – «<…> бросить попытки отыскания veritates aeternae. Ее задача – научить человека жить в неизвестности – того человека, который больше всего боится неизвестности и прячется от нее за разными догматами. Короче: задача философии не успокаивать, а смущать людей». Суждение 1323

Между метафизикой и позитивизмом мало отличий: «И тут, и там – закрытые горизонты, только иначе разрисованные и раскрашенные»24. Теоретизированный способ мышления направлен на предметы, которые всегда определены. Соответственно, горизонт, понимаемый как потенциальность, т.е. совокупность соподразумеваемых и возможных смыслонаделений сознания, в любом случае сужается. В контексте этого, любая форма артикуляции действительной и динамичной жизни в сознании есть неполнота и несоответствие самой жизни – это лишь вспышка. И несмотря на то, что вспышка метафизики и вспышка позитивизма отличаются друг от друга по содержанию и внутренней структуре, через которую описывается и рассматривается действительное, это все же вспышки, из чего следует, что разницы между ними по отношению к онтологической сфере жизни нет.

Суждение 1425

«Задача писателя: идти вперед и <…> делиться новыми впечатлениями». Впечатления (то, на основе чего строятся когнитивные схемы, т.е. содержания актов сознания) расширяют структуры схватывания мира и мышления о мире, а иногда и рушат их. Писатель отступает от изведанных разумом троп и пускается в опасное путешествие, чтобы показать читателю иное. В таком плане, писатель похож на фихтевского героя, который своей деятельностью учреждает новое, т.е. другое, изменяющее действительное.

Суждение 2126

Человек, использующий логическое мышление, невольно убеждается в том, что есть только один способ достижения истины, хотя на самом деле логикой достичь истину невозможно, о чем мы говорили выше. Философия, по Шестову, не должна иметь с логикой ничего общего, ведь она есть сфера фантастического, где все одинаково возможно и невозможно. Философией должны заниматься «<…> бездомные авантюристы, природные кочевники <…>» – номадический мотив, который Шестов использует уже третий раз за 42 страницы. По мнению автора, широкий горизонт с низкой степенью определенности, а лучше без нее, способен приблизить нас к беспочвенности, а оттуда к истине. Суждение 2527

Это суждение – философское откровение Шестова. Здесь он пишет, что «Сократ и Платон под вечно изменяющейся видимостью пытались найти постоянную, неизменную сущность». Основное утверждение Платона – «видимая, никогда себе не равняющаяся, принимающая миллионы разнообразных форм действительность – не есть истинная реальность». Т.е. философу трудно уследить за динамичной жизнью, и он решает назвать все динамичное фикцией. Для понимания этого отрывка следует обратиться к суждению 2328, где говорится о том, что все метафизические системы убедительны, ведь они раскрываются с базового понятия – с предпосылки, которая обычно является ложной. Таким образом, редукция динамичности в системе Платона является ложной предпосылкой, лишающей мысль онтологической сферы жизни, из которой она проистекает. Следовательно, осмысляется не жизнь, а «отдаленные понятия», не имеющие отношения к жизни, в которой раскрывается истина.

Суждение 3729

Самые важные и сокровенные, имеющие отношение к жизни и истине мысли являются нам «голыми». Трудно облечь ценное, которое принадлежит сфере жизни, в слова, ведь слова ограничивают и придают определенность. В пошлостях и обыденностях можно быть многословным, сказать же что-то определенное об истине невозможно – истина не фрагментарна (это скорее поток) и лежит за пределами когнитивной цепочки «фиксирование > схватывание > артикулирование > теоретизация».

Суждение 4130

Учитель, как творец, относится пренебрежительно к своим идеям и может быть непоследователен, ведь знающий человек для того, чтобы быть «героем» и показать иное, вынужден нарушать «правила», т.к. иное, по своему определению, – то, что не вмещается в существующие концептуальные схемы мысленной сферы.

Суждение 4531

Чтобы вести спор о теориях, нужно иметь общее основание, т.е. условиться о предпосылках. Спор – это своего рода спорт, игра. Однако, если цель человека узнать жизнь, научиться в ней существовать и схватить истину, игра для этого не подходит, т.к. ведется с целью обучения, лишь готовит к прыжку в неизвестное.

Суждение 4932

Глубоко метафорическое суждение. Мы интерпретируем его следующим образом: для того, чтобы познать истину, необходимо достичь онтологической сферы жизни, для этого нужно оказаться в состоянии беспочвенности, когда все теоретические основания для репрезентации и навязывания концептов наличному (т.е. жизни) исчезают. Со стороны, беспочвенность кажется саморазрушающейся деятельностью, но она ведет к жизни в истине.

Таким образом, мы приходим к выводу, что Шестов является представителем структурно-динамической онтологии, в которой определяющие элементы взаимосвязаны так, что при изменении одного из них меняется система в целом. Онтология, гносеология, антропология, аксиология образуют единую структуру. Шестов разделяет жизнь как динамику, в рамках которой рождается мысль, и жизнь как способность «схватывать» эту динамику в статике. Это «схватывание» имеет сложную структуру «фиксирование > схватывание > артикулирование > теоретизация», в рамках которой и формируется способ мышления = способ существования. Мысль, рождающаяся из жизни, отчуждается от нее ввиду логики опредмечивания. В таком способе мышления жизнь умалена, и истина, понимаемая как беспочвенный (безосновательный) способ существования, недостижима. Следовательно, Шестов не желает уничтожить рацио, он лишь пытается показать его фрагментарность, частность и безосновательность.

Библиография

Шестов Л. Апофеоз беспочвенности / Вступ. ст. А. Тесли. М.: Рипол-Классик, 2018. Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С. Зенкина. М.: Академический Проект, 2009. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга 1. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. 32 Там же. С. 66–67.

Сноски

1 Шестов Л. Апофеоз беспочвенности / Вступ. ст. А. Тесли. М.: Рипол-Классик, 2018. С. 3–4. 2 Там же. С. 5–6. 3 Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С. Зенкина. М.: Академический Проект, 2009. С. 43–71. 4 Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга 1. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. 5 Шестов Л. Указ. соч. С. 7. 6 Гуссерль Э. Указ. соч. С. 72–74. 7 Шестов Л. Указ. соч. С. 4.

8 Там же. С. 11–15. 9 Там же. С. 7. 10 Там же. 11 Имеется в виду структурно-динамическая онтология. 12 Шестов Л. Указ. соч. С. 23.

13 Об этом мы говорили в начале. 14 Шестов Л. Указ. соч. С. 25. 15 Там же. С. 21. 16 См. анализ суждения 1.

17 Шестов Л. Указ. соч. С. 25. 18 Там же. 19 Там же. С. 27. 20 Там же. С. 28.

21 Там же. С. 29–30. 22 Шестов Л. Указ. соч. С. 30–31.

23 Там же. С. 32. 24 Там же. 25 Там же. 26 Там же. С. 41–42.

27 Шестов Л. Указ. соч. С. 45–49. 28 Там же. С. 44–45. 29 Там же. С. 58. 30 Там же. С. 61–62. 31 Там же. С. 65.

32 Там же. С. 66–67.

#41