Идеологическая концепция и отношение автора к героям в повести Н.М. Карамзина «Марфа-посадница, или
Историческая повесть Н.М. Карамзина «Марфа-посадница, или Покорение Новагорода» была напечатана в «Вестнике Европы» в 1803 году. Само решение поместить повесть на страницы журнала ясно свидетельствует о политической составляющей сочинения, в котором ярко воплотились идеи Карамзина.
Для понимания идеологической концепции повести необходимо принять во внимание время создания этого произведения. Уже завершилась революция во Франции, которая, с точки зрения Карамзина, пыталась реализовать утопические по своей природе идеалы республики и ограниченного народной волей самодержавия, но обернулась кровопролитием и террором. Окончилось правление Павла I, которое поставило перед современниками острую проблему характера самодержавной власти: до каких пределов она может распространяться и с какого момента превращается в деспотизм. Все эти события навели Карамзина на размышления о наиболее подходящей для России форме государственного правления. Политические предпочтения писателя были на стороне неограниченной монархии, способной силой обуздать эгоистические порывы отдельных личностей для утверждения общего блага. Здесь сказались ранее освоенная Карамзиным «масонско-кутузовская идеология» об эгоистической природе человеческой натуры, интересы которой часто противоречат благу всего общества.
Отражение этой политической концепции находим в словах «мужа благоразумного и твердого»1, воеводы князя Холмского: «Народы дикие любят независимость, народы мудрые любят порядок, а нет порядка без власти самодержавной»2. В оппозицию к истинной монархической власти ставится неправедная власть богатых новгородских купцов, власть олигархии, которой потворствует народ: «Вы повинуетесь – ибо народ всегда повиноваться должен, – но только не священной крови Рюрика, а купцам богатым. О стыд! Потомки славян ценят златом права властителей!»3. Как указывает в книге «Сотворение Карамзина» и статье «Эволюция мировоззрения Карамзина (1789-1809)» Ю.М. Лотман, на тот период времени писатель окончательно разочаровался в деятельности каких бы то ни было политических объединений, видя в них лишь тщательно скрывающиеся эгоизм, стремление к личной выгоде, корыстолюбие и тщеславие: «Представительное правление объявляется фикцией, парламентская республика – олигархией, при которой тирания «единого» заменяется еще более гибельной тиранией многих»4. В отношении Карамзина к древнему новгородскому правлению прослеживается его точка зрения относительно текущих преобразований в России, связанных с деятельностью Негласного комитета. Анализируя общий идеологический посыл карамзинского журнала «Вестник Европы», Лотман выделяет ключевой для писателя «образ слабого правителя, который, поддавшись корыстным увещеваниям окружающих его вельмож, облекавших свой эгоизм в либеральную фразеологию, превратил верховную власть в фикцию, передал ее в руки честолюбцев, создал вместо провозглашенной демократии аристократическую олигархию и погубил свое государство»5. За этим образом правителя скрывается намек на Александра I, находившегося под влиянием Негласного комитета.
Речь Холмского, наиболее полно отражающая политические взгляды Карамзина, структурно построена на оппозиции «гибельной вольности»6 и «спасительной власти единого»7. За «спасительной властью единого» стоит истинная религия, воинская слава, праведный суд, который не допустит притеснения бедных богатыми, так как перед лицом правосудия все равны. В персонаже Холмского, таким образом, наиболее важна декларативная составляющая, соответствующая политической позиции Карамзина. Речь Холмского является обоснованием самодержавной власти, воплощенной в лице Иоанна III. Идея «истинного самодержавия» как самой подходящей для России формы государственного правления присутствует и в других исторических сочинениях Карамзина. Так, в «Записке о древней и новой России» Карамзин именует самодержавие «единственно умной политической системой, согласно с обстоятельствами времени. Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием»8. Таким образом, исторически мотивированное самодержавие мыслится как спасение Руси от раздробленности, княжеских междоусобных войн. Другая причина, обосновывающая необходимость монархического управления страной во времена татаро-монгольского ига, выражена в шестом томе «Истории государства Российского: «Нет свободы, когда нет силы защитить ее»9. Такая формула, напоминающая по форме афоризм или поговорку, указывает на вневременной характер этого высказывания и, как следствие, на связь с текущим положением страны.
Тема самодержавия в повести тесно связана с образом сильного и справедливого правителя Иоанна III. Еще в самом начале произведения автор расставляет акценты и дает оценку основным персонажам и главному событию повести, которое характеризуется как «один из самых важнейших случаев российской истории»10. Карамзин отмечает, что «старинный автор повести»11, с которым он неизбежно отождествляется, «даже и в душе своей не винил Иоанна»12. Царь Иоанн III сразу вводится в повествование с характеристикой Мудрый и по ходу повести оправдывает свое почетное прозвище. Через слова Холмского ретроспективно вырисовывается образ царя – храброго победоносного воина-вдохновителя, опытного политика-объединителя русских земель, который «все предвидит»13. Холмский вспоминает величавое достоинство Иоанна и его мудрые беседы во время первого визита в Новгород. В образе Иоанна III соединяются необходимые для монарха добродетели: строгость во имя всеобщего блага и милость, великодушие. На великого князя московского возложена высокая миссия объединения русских земель для общего блага, и он неотступно следует своим идеалам, защищая честь самодержавия: «Бояре московские советовали ему удалиться от града, но великая душа его содрогалась от мысли уступить непокорным. “Хотите ли, – он с гневом ответствовал, – хотите ли, чтобы я венец Мономаха положил к ногам мятежников?..”»14. Действуя исключительно в интересах государства, Иоанн становится карающей десницей Божьей. Карамзин подчеркивает роль божественного провидения в споре московского князя с новгородцами, которое оказывается на стороне самодержавной власти. «Бог судил меня с новгородцами»15, – говорит Иоанн после своей победы. Бескомпромиссный и суровый государственный муж, царь Иоанн Васильевич не злоупотребляет своей властью, не становится тираном и мучителем. Его суд – «правосудие и милость»16. Автор подчеркивает великодушие Иоанна во время боя. Не теряя рассудка и во время ожесточенной битвы, он щадит храбрость юного Мирослава, закрывая его своим щитом, а позднее сожалеет о его потере и утрате других славных воинов. Мудрому и справедливому правителю чужда мелкая мстительность, и он милует бывших врагов: «Не грозный чужеземный завоеватель, но великий государь русский победил русских: любовь отца-монарха сияла в очах его»17. Примечательно и то, как Карамзин разрешает конфликт Иоанна III и Марфы Борецкой. Великий князь готов простить героиню, но Марфа сама решает умереть последней новгородской гражданкой. Таким образом, Марфа принесена в жертву новому государственному строю. В ее лице Иоанн казнит не человека, к достоинствам которого испытывает невольное уважение, а обезличенного зачинщика мятежа. В такого рода жертве можно усмотреть отражение концепции Карамзина, изложенной им в «Записке о древней и новой России»: «Народ в первоначальном завете с венценосцами сказал им: “Блюдите нашу безопасность вне и внутри, наказывайте злодеев, жертвуйте частью для спасения целого”»18.
Обратившись к другим источникам, можно заключить, что общая трактовка персонажа Иоанна III у писателя Карамзина совпадает с трактовкой исторического лица у Карамзина-политика. Уже в предисловии к «Истории государства Российского» историограф именует Иоанна достойнейшим монархом – Карамзин высоко ценит правление Иоанна, восстановившее «Единодержавие» в России. Так же, как и в «Марфе-посаднице», он подчеркивает мудрость и умеренность государя, который не считал, что можно использовать все средства даже для такого великого дела как объединение Руси. Карамзин вновь рисует портрет строгого, но милосердного монарха: «…жалую вас, храню, но могу и казнить за дерзкое ослушание… Еще медлю, не любя, кровопролития, и готов миловать, если с раскаянием возвратитесь под сень отечества»19. В отличие от повести в «Истории государства Российского» Иоанн III, прежде чем проявить милосердие, сурово расправляется с зачинщиками, но и казня сохраняет мудрость, справедливость, различая главных врагов Москвы от слабых людей, которые были оружием в чужих руках. В милосердии государя Карамзин усматривает не столько проявление христианского человеколюбия, сколько умеренность и грамотный расчет опытного дальновидного политика.
Другим главным героем повести, становящимся в оппозицию к Иоанну III, является Марфа Борецкая. Как и великий князь московский, Марфа-посадница являет в себе воплощение всех добродетелей: она горда, великодушна, храбра. Марфа Борецкая обладает великим умом, до конца следует своим идеалам и жертвует всем ради них: радостью материнства, мягкой женской натурой, собственной жизнью. В жертву войне за идеалы свободы принесены оба ее сына и зять Мирослав. Марфа предстает как лишенная людских пороков и слабостей, вроде корыстолюбия, тщеславия, личных эгоистических интересов. Она – истинная вдохновительница народа в борьбе за вольность, идеальная античная героиня эпоса или трагедии. На ассоциации с античностью наводит сравнение Марфы с древнеримским политическим деятелем республики, философом Катоном. Их судьба сходна своим трагическим финалом и борьбой за свободу. Принеся себя в жертву собственным идеалам, оба, по сути, кончают жизнь самоубийством (в произведении Карамзина Марфа сама принимает решение погибнуть вместе с Новгородской республикой). Гордая Марфа не принимает милостей Иоанна. Обладая высокой силой духа, она приемлет смерть с мужеством, превосходящим героев древности, так как не боится казни. Параллель с античностью развивает и сам республиканский строй Новгорода, напоминающий о республиках Спарте и Афинах. Примечательно, что и в предисловии к «Истории государства Российского» Карамзин сравнивает отечественную историю с историей Древней Греции и Рима, упоминая при этом покорение Новгорода. В образе Марфы-посадницы Карамзин не стремится к достоверности, лишая персонажа черт реальной личности. Перед нами, таким образом, не историческое лицо, а аллегорическое воплощение прекрасных, но утопических по своей природе идеалов свободы («ибо вольность и Марфа одно знаменовали»20).
О разнице между Марфой Борецкой, описанной в повести, и реальной личностью говорит трактовка Карамзина этого исторического лица в «Истории государства Российского». В трактате персонаж Марфы обрисован негативно. Она предстает как «жена гордая, честолюбивая»21, чьи хитрость, велеречие, знатность, богатство и роскошь доставили ей способ воздействовать на правительство. Марфа-посадница действует вопреки древним нравам, согласно которым женщины не должны принимать участие в гражданских делах. Ради личных целей она пользуется корыстолюбием новгородцев, потворствуя их пагубной страсти. Если в карамзинской повести неспособная на предательство Марфа отвергает предложение союза от литовского князя Казимира и восклицает: «Лучше погибнуть от руки Иоанновой, чем спастись от вашей!»22, то в «Истории государства Российского» Борецкая одержима тщеславием и готова пойти на измену ради власти. Одержав победу, Иоанн милует Марфу «как бы из презрения к слабой жене»23.
Двух идеальных героев повести оттеняет еще один собирательный персонаж – народ. При этом трактовка народа в сочинении Карамзина напрямую отражает его собственные взгляды. Время написания и публикации «Марфы-посадницы, или Покорения Новагорода» совпало с оживленными дискуссиями современников Карамзина по поводу крестьянского вопроса. Карамзин высказывался против решительных действий вроде незамедлительного освобождения крестьян и настаивал на необходимости предварительной нравственной и просветительской деятельности в отношении народа. Ю.М. Лотман приводит в статье «Эволюция мировоззрения Карамзина» любопытный документ, опубликованный в «Вестнике Европы», – «Письмо сельского жителя»: «Воля, мной им [крестьянам] дарованная, обратилась для них в величайшее зло: т.е. в волю лениться, передаваться гнусному пороку пьянства»24. Результаты такой же «гибельной вольности» мы видим в повести. Древние права новгородцев не соответствуют их новым нравам. Карамзин подчеркивает, что «сопротивление новгородцев не есть бунт каких-нибудь «якобинцев», «они сражались за древние свои уставы»25. Тем не менее, нравы новгородцев свидетельствуют об их моральном разложении, предрекающем падение республики. Холмский, в словах которого более всего прослеживается мнение Карамзина, обвиняет новгородцев в эгоизме. Они не участвуют в борьбе русских воинов против татаро-монгольского нашествия и думают только о личной выгоде: «Корыстолюбие, корыстолюбие ослепило вас!»26. Таким образом, свобода новгородцев является мнимой, они стали рабами своих страстей: «Вольность!.. Но вы также рабствуете. Народ! Я говорю с тобою. Бояре честолюбивые, уничтожив власть государей, сами овладели ею»27. Тема корыстолюбия звучит в ответной речи Марфы: «Но если Иоанн говорит истину, если в самом деле гнусное корыстолюбие овладело душами новогородцев, если мы любим сокровища и негу более добродетели и славы, то скоро ударит последний час нашей вольности, и вечевой колокол, древний глас ее, падет с башни Ярославовой и навсегда умолкнет!.. Тогда, тогда мы позавидуем счастию народов, которые никогда не знали свободы»28. В ответ на ее речь божественное провидение посылает грозное знамение, символизирующее падение республики, – падает башня Ярослава. Марфа произносит и другие слова, обращенные к новгородскому народу, ставшие пророческими: «Будь всегда достоин свободы, и будешь всегда свободным!»29. Карамзин же в своей повести показывает, что новгородцы не достойны свободы и потому теряют ее. Так, Холмский вспоминает о лицемерии и слабоволии новгородского народа, проистекающих из его стремления к личному благу. Заботясь только о личной безопасности и собственной выгоде, «древние новгородцы лобызали ноги своего отца и князя, который примирил внутренние раздоры, успокоил и возвеличил город их. На сем месте они проклинали гибельную вольность и благословляли спасительную власть единого»30. Здесь отразились взгляды Карамзина на эгоистическую природу человека. Гордые и надменные в начале повести, уверенные в собственном могуществе, новгородцы совершают двойное предательство, платя черной неблагодарностью своей заступнице Марфе, когда удача отвернулась от нее: «Враги посадницы дерзали называть ее жестокою, честолюбивою, бесчеловечною»31. Марфа и сама прекрасно осознает, что «народ слаб и легкомыслен»32. Если Марфа Борецкая клянется не пережить новгородской славы и до конца верна своим принципам, то побежденные новгородцы расстаются с прежними идеалами свободы и славят уже новую власть. Неблагодарность народа еще более возвышает значение жертвы Борецкой, ее трагизм. Таким образом, если проводить параллель с мнением Карамзина относительно крестьянского вопроса, то крестьяне еще недостойны вольности, а новгородцы уже ее недостойны.
Карамзин исчисляет пороки новгородцев в «Истории государства Российского». Не беря в расчет интересы государства, находящегося в состоянии войны, новгородцы ищут в сложившихся обстоятельствах личную выгоду: «<…> еще не уверенные в твердости Иоаннова характера и даже сомневаясь в ней по первым действиям сего Князя, ознаменованным умеренностию, миролюбием, они вздумали быть смелыми, в надежде показаться ему страшными, унизить гордость Москвы, восстановить древние права своей вольности, утраченные излишнею уступчивостию их отцов и дедов»33. Являясь одновременно мятежниками против царя и самодержавной власти, новгородцы совершают государственную измену, идут на союз с врагом Руси и православия Казимиром. Карамзин-историограф отказывает новгородцам даже в мужестве, подчеркивает контраст между величественным Иоанном и слабым духом народом, когда пишет об ужасе, объявшем войско и воевод.
Таким образом, Карамзин, пользуясь маской старинного автора, пишет историческую повесть, в которой затрагивает наиболее актуальные проблемы современности такие, как вопрос о гражданской вольности, о человеческой природе, о государственном строе, подходящем для России, даже об освобождении крестьян. Создавая своих персонажей, автор не стремится к полной исторической достоверности и делает их идеальными героями, аллегорическими воплощениями вольности и монархической власти. В целом, можно трактовать повесть Карамзина как обоснование самодержавия, сильной власти, способной обуздать личностный эгоизм подданных ради воцарения общественного блага. Однако во взглядах Карамзина, отразившихся в повести, чувствуется двойственность. Автору симпатичен и воплощенный идеал самодержавного монарха, и персонаж народной вдохновительницы Марфы Борецкой, и лозунги свободы, утопичность которых писатель признает. Эту неоднозначность уловили и современники Карамзина, что проявилось в их противоречивых оценках повести. «Если для реакционеров типа П.И. Голенищева-Кутузова повесть была исполнена “яда якобинского”, то радикальные круги почувствовали в ней те идеи, которые позже были охарактеризованы Пушкиным как проповедь “необходимости самовластья”»34.
Библиография
Вестник Европы. 1802. № 10. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. С. 15–110. Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1818. Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или Покорение Новагорода // Карамзин Н.М. Избранные сочинения: В 2 т. М.; Л.: Художественная литература, 1964. Т. 1. С. 680–728. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина // Лотман Ю.М. Карамзин. СПб.: Искусство–СПБ, 1997. С. 10–310. Лотман Ю.М. Эволюция мировоззрения Карамзина (1789-1809) // Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997. С. 312–348.
Сноски
1 Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или Покорение Новагорода // Карамзин Н.М. Избранные сочинения: В 2 т. М.; Л.: Художественная литература, 1964. Т. 1. С. 682. 2 Там же. С. 683. 3 Там же.
4 Лотман Ю.М. Эволюция мировоззрения Карамзина (1789-1809) // Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997. С. 335. 5 Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина // Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997. С. 273. 6 Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или Покорение Новагорода. С. 683. 7 Там же. 8 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. С. 22.
9 Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1818. Т. 6. С. 50. 10 Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или Покорение Новагорода. С. 680. 11 Там же. С. 681. 12 Там же. 13 Там же. С. 685. 14 Там же. С. 686. 15 Там же. С. 723. 16 Там же.
17 Там же. С. 725. 18 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. С. 33. 19 Карамзин Н.М. История государства Российского. С. 36.
20 Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или Покорение Новагорода. С. 717. 21 Карамзин Н.М. История государства Российского. С. 29. 22 Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или Покорение Новагорода. С. 705.
23 Карамзин Н.М. История государства Российского. С. 50. 24 Лотман Ю.М. Эволюция мировоззрения Карамзина (1789-1809). С. 342. 25 Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или Покорение Новагорода. С. 680. 26 Там же. С. 685. 27 Там же. 28 Там же. С. 692.
29 Там же. 30 Там же. С. 683. 31 Там же. С. 721. 32 Там же. С. 703. 33 Карамзин Н.М. История государства Российского. С. 26.
34 Лотман Ю.М. Эволюция мировоззрения Карамзина (1789-1809). С. 345.
#41
