Что нас ждет в "конце истории" и наступит ли он?
В 1989 г. появилась статья Френсиса Фукуямы "Конец истории?", ставшая одной из самых резонансных публикаций этого времени. Этот резонанс объясняется, во-первых, острым политическим контекстом: 1989 г. – год больших изменений в СССР, время победы демократических ценностей, кажущейся повсеместной. Во-вторых, идеи Фукуямы были, бесспорно, провокационными и смелыми, и в то же время весьма уязвимыми, что отразилось в многочисленных критических отзывах.
В данном эссе будет проведен критический анализ того, что мы можем сказать о конце истории с точки зрения философии истории, основываясь на статьях Фукуямы, Канта, Гегеля и др.
Идея конца истории не является новой. Ее можно назвать, напротив, в числе старейших концепций истории, ведь прообраз ее возникает в Древней Греции, где все движение, считается, приходит к изначальной точке, и история является цикличной, каждый раз проходя один и тот же путь. Также большое влияние на западное осмысление будущего и возможного конца истории оказала центральная для христианства эсхатологическая тема, которая, давая нам основание для создания различных вариации конца истории, сохраняет ключевую идею о том, что у истории есть цель, достижение которой приводит нас к предполагаемому "концу".
Как отмечает И. Кант в своей работе, "Устройство, не достигающее своей цели, представляет собой противоречие в телеологическом учении о природе. Более того, само существование прогресса позволяет нам предположить, что есть идея, которая направлена на то, чтобы этот прогресс привел нас к какому-то результату. Если этот прогресс существует просто так, без какой-либо причины, то это противоречит природному стремлению к простоте, потому что иначе этот прогресс будет бессмысленным усложнением системы. Почему же мы можем предположить, что именно природа является тем двигателем прогресса — потому что прогресс, который мы наблюдаем, существует даже при том, что люди совершают большинство своих действий, преследуя свои собственные цели. Как пишет Кант, "люди действуют не как разумные граждане мира, по согласованному плану".
Правильным возражением на приведенную выше аргументацию может стать следующее соображение: даже если мы согласимся, что идея прогресса должна вести к какому-либо результату, совершенно неочевидным является утверждение, что этот результат должен быть окончательным, а не будет являться лишь одним из бесконечного количества результатов, по достижению которого, будет появляться следующий рубеж для развития.
Аргументация на это возражение будет следующая. Первый аргумент напрямую связан с нашей интуицией и воображением. Как только мы начинаем говорить о бесконечности, мы попадаем в сложную ситуацию, так как помыслить или представить бесконечность нам практически невозможно. Когда мы говорим о бесконечности, мы всегда сводим наше представление к некоему пределу, так как нам не удается мыслить бесконечно направлено. Так происходит, например, когда мы начинаем искать причину какого-либо действия, переходя от причины к причине, на определенном этапе мы не можем сделать новый шаг и приходим к мысли о Боге, как перводвигателе или первопричине.
Второй аргумент лежит в другой плоскости. Он связан с тем, что мы подразумеваем, когда говорим о результате прогресса, к которому стремится человек. Ведь результат может выражаться не как итог, конечное благо, знание и. т. п. Результат может представлять собой некую точку в развитии, шаг к тому наивысшему состоянию, нахождение в котором поможет в последствии продолжить развитие. То есть если мы рассматриваем результат прогресса как условие для дальнейшего развития и реализации человечества, то этот результат является той первой переменной, при которой формула будет иметь возможность получить наибольшие значения, при подстановке других переменных. Следовательно, чтобы этот результат смог являться условием максимизации итогового блага, такой результат должен быть один.
На данный момент рассуждения мы выявили наличие поступательного движения прогресса, а также возможность существования "конца истории", как необходимой составляющей прогресса. И если первые два тезиса являются невариативными: либо мы признаем прогресс и конец этого прогресса, либо нет, то вопросы о том, что именно мы назовем прогрессом, и что будет в дальнейшем, является открытым и именно поэтому вызывает столько дискуссий.
Главным образом, именно поиск ответа на последние вопросы вызвал критику "Конца истории" Фукуямы. Во многом, критические замечания основывались на том, что Фукуяма политизировал другую теорию, которую мы встречаем раньше. Действительно, Фукуяма базируется на текстах Гегеля и на интерпретации его идей Кожевым. Но крайне важно отметить, что Фукуяма развивает идею Кожева об "универсальном и гомогенном государстве", приравнивая его к либеральной демократии, которая торжественно идет по миру, охватывая все больше и больше стран.
Интересно, что разработанная Гегелем диалектика господина и раба, приводит Гегеля и Маркса к двум совершенном разным выводам: "Когда Гегель находит конец в "свободном государстве", Маркс утверждает, что это коммунизм". Это наводит на мысль о том, что в целом, этот теоретический базис может подвести нас к нескольким основаниям, и это основание не всегда будет являться тем самым либеральным государством, о котором говорит Фукуяма.
Свою мысль Фукуяма подтверждает историческими примерами двадцатого века, делая вывод, что "у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив". Фукуяма утверждает, что либерализм победил на уровне идеи, что присущая ему потребительская культура и все более свободные рынки присутствуют в каждой стране в той или иной степени. Однако уже на этом этапе к тезисам статьи возникает целый ряд вопросов. Во-первых, говоря о победе над фашизмом и коммунизмом автор заключает, что либерализм – это новый непотопляемый игрок на мировой арене. Однако, мы понимаем, что это не отрицает возможности появления новых идеологий, более того, это не отрицает возможности изменения внутри самой идеологии, что может привести к ее полному пересмотру. Кроме того, само утверждение, что идея свободы именно в либерально-демократическом государстве реализуется лучше, чем в государстве другого типа, кажется голословным. Многие положения в либерально-демократических государствах, напротив, ведут к жесткому закрепощению и сильному неравенству (это связано с тем, что либерализм чаще всего сосуществует с капитализмом), а отнюдь не к абсолютной свободе и всеобщему равенству, о которых говорил Гегель.
Более того, аргументация возросшей ценности этой идеи с помощью эмпирических примеров последних 15-20 лет кажется довольно слабой, ведь Фукуяма еще в начале статьи говорит, что "в двадцатом веке мир был охвачен пароксизмом идеологического насилия, когда либерализму пришлось бороться сначала с остатками абсолютизма, затем с большевизмом и фашизмом". Таким образом, он сам признает, что исторический ход событий в двадцатом веке подвергался пересмотру каждые 10-20 лет, следовательно, в скором времени либерализм может разделить судьбу идей, которые еще недавно считались им побежденными.
С другой стороны, если рассуждать в гегельянской парадигме, Фукуяма может оказаться прав. Ведь, хотя либеральное государство может в механике своих действий не максимизировать свободу, тем не менее это предполагается на уровне идеи, заложенной в основание такого государства. Следовательно, на этом уровне утверждение Фукуямы не лишено смысла. Он указывает, что главная идея была воспринята обществом, но требует корректной реализации. Поэтому, при таком ракурсе восприятия либерализма, эмпирически аргументированная критика оказывается нерелевантна: указание на пошатнувшийся в наши дни авторитет либеральных ценностей не лишает потенциала идею либерализма.
Остается проанализировать последнюю часть общей проблемы "конца истории" — что ждет человечество, когда он наступит, как мы будем себя вести и ощущать. В конечном счете, хорошо это или плохо?
Фукуяма и Кожев оба дают пессимистичный прогноз: отсутствие прогресса, мелочность в желаниях, "бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителя". Фукуяма испытывает едва ли не страх перед этим "последним человеком", который перестает гнаться за почетом и посвящает всего себя экономическим заботам, направленным на достижение личного комфорта: "получалось, что современное общество будет состоять из людей, которых К. С. Льюис назвал "людьми без груди": люди, состоящие лишь из желания и рассудка, но не имеющие гордости самоутверждения, которая была в какой-то степени сердцевиной сути человека в ранние времена. Потому что именно грудь делает человека человеком: "по интеллекту он просто дух, по аппетиту – просто животное"".
Но действительно ли это так? Во-первых, утверждение, что в постисторический период исчезнет любая деятельность отличная от той, которая будет потакать нашему "потребительскому" запросу, нелогично. Так как мы должны понимать, что в "конце истории" люди будут существовать в рамках "гомогенного и универсального государства", то по-настоящему развитое общество вряд ли будет удовлетворено отсутствием благородных и великих дел. Эти два положения находятся во взаимном антагонизме, следовательно, существование одного является основанием невозможности второго.
Во-вторых, все же до конца непонятно, так ли уж ужасны и недостойны современные привычки и потребности общества. Особенно это чувствуется в статье Фукуямы, в котором эта критика выглядит необоснованной и излишне пессимистичной. Действительно, почему проблемы общества потребления являются менее важными и масштабными, чем проблема взаимного признания господина и раба, почему вопрос покупки кроссовок или проблемы экологии не дадут повода человечеству задать нужные вопросы и направить мысль философов в это русло? Вполне возможно, что тот "музей человеческой истории", который нам предрекает Фукуяма, будет лишь небольшой выставкой, которая поменяется в новом сезоне.
Библиография
Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане. URL: http://www.civisbook.ru/files/File/Kant.Idea.pdf Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. URL: http://lib.ru/POLITOLOG/FUKUYAMA/konec_istorii.txt Фукуяма Ф. Конец Истории? // Вопросы философии. М.: 1990. № 3. С. 134–155. Zhang D., Zhang L. “The End of History” and the Fate of Philosophy of History // Frontiers of Philosophy in China, Vol. 5, No. 4 (December 2010), P. 631–651.
