Теория Ноама Хомского о врожденной способности к языку

Дискуссия о том, имеется ли у нас какое-то врожденное знание или оно все приобретенное, имеет давнюю историю. Этот спор между рационалистами и эмпириками – ключевой для новоевропейской философии, получил новую актуализацию в середине ХХ века, когда произошла так называемая «хомскианская революция», заставившая пересмотреть господствующий тогда подход бихевиористов к усвоению языка и возродившая интерес к «врожденным идеям».

Ноам Хомский скептически относился и к идее о том, что естественный отбор может объяснить возникновение языка. «Разумеется, невозможно допустить, что каждое свойство проходит специфический отбор. А в случае с такими системами, как язык… нелегко предположить такой ход отбора, который мог бы сообщить им развитие». «Языковая способность» («language acquisition device»), по его мнению, не могла формироваться поэтапно.

Чтобы лучше понять теорию о врожденной способности к языку Хомского, стоит сначала рассмотреть бихевиористский подход. Американский психолог Беррес Скиннер в 1957 году в книге «Вербальное поведение» одним из первых научно объяснил процесс усвоения языка детьми. Он утверждал, что главный влияющий на изучение детьми языка фактор – воздействие окружающей среды. Дети учат язык, основываясь на принципах бихевиористского подкрепления, связывая слова со значениями. Правильные выражения лучше работают, когда ребенок понимает коммуникативную ценность слов и фраз. Например, когда он говорит слово «сок», а папа в ответ даст ему стакан сока, то ребенок воспримет итог этого взаимодействия как вознаграждение, и далее это будет улучшать языковое развитие ребенка. Не желая принимать ментальное как ненаучное, Скиннер утверждал, что знание языка – это владение определенным набором поведенческих диспозиций: диспозиции говорить и диспозиции делать определенные вещи в ответ на высказывания других людей и положение вещей в окружающем мире.

Он объясняет усвоение языка детьми в терминах оперантного поведения – поведения, имеющего некоторое воздействие на окружающий мир и возникающее в результате столкновения человека с решением жизненных задач. «Скиннер, – отмечают Хьелл и Зиглер, – установил, что процесс формирования поведения обусловливает развитие устной речи. Для него язык – это результат подкрепления высказываний ребенка, представленных первоначально вербальным общением с родителями, братьями и сестрами». Дети получают вознаграждения или наказания за построенные лингвистические конструкции, и их диспозиции вербального поведения постепенно начинают активнее взаимодействовать с языковым сообществом, в котором они находятся. Понимание, по Скиннеру, – способность совершать нужное действие в ответ на стимул.

Американский философ Уиллард Куайн также придерживался точки зрения бихевиористов. Он считал, что все внешние нам вещи становятся знакомыми только благодаря их воздействию на нас. «Критик, выступая от имени сообщества, одобряет произнесение субъектом предложения «Красное», если он видит субъекта и наблюдаемый им объект и находит, что объект действительно красный».

Теория бихевиористов не отвечала на большое количество вопросов со стороны лингвистов, вследствие чего была подвержена критике. Главным ее противником стал американский лингвист Ноам Хомский, с именем которого связывают «революцию» в изучении усвоения языка.

Хомский проявил интерес к бихевиористской теории и привел свои контраргументы. В 1959 году вышла его рецензия на книгу Скиннера «Вербальное поведение», в которой он начал свой спор с бихевиористами. Во-первых, Хомский был не согласен с тем, что освоение языка обусловлено только влиянием окружающего мира. Язык независим от него. Мы можем говорить вещи, которые раньше не слышали, и совершать поступки, которые раньше не делали или не были им научены. Также усвоение языка не подразумевает наличия каких-либо поведенческих диспозиций. Язык содержит в себе определенные синтаксические, прагматические и семантические знания. То, что мы говорим или делаем в тех или иных ситуациях, то, как мы реагируем на слова или действия других людей – все это результат непростого взаимодействия наших убеждений, знаний и желаний насчет происходящего и работы языка. Главной ошибкой Скиннера, по мнению Хомского, было то, что он отрицал наличие в языке знания языковых правил и конвенций. Следующее, с чем категорически был не согласен Хомский, это то, что освоение языка основано на тренировке. По его мнению, ребенок может овладеть языком без помощи взрослых. Также Хомский не совсем понимал связь поведенческих диспозиций и формирование большого диапазона лингвистического поведения людей.

Хомский выдвинул теорию, которая утверждала, что дети рождаются с определенным набором грамматических правил. Он назвал это Универсальной грамматикой. Универсальная грамматика – концепция, которая описывает фундаментальные свойства каждого естественного языка. «Обычно человек не осознает тех правил, в соответствии с которыми осуществляется интерпретация предложений в языке, который он знает; и, в сущности, нет причин предполагать, что эти правила могут стать осознанными. Более того, нет причин ожидать, что он будет осознавать даже эмпирические последствия этих усвоенных (internalized) правил – то есть тот способ, каким сигналам приписываются семантические интерпретации согласно правилам грамматики языка, который он знает (и, по определению, знает в совершенстве)».

В книге «Аспекты теории синтаксиса» Хомский представлял процесс усвоения языка, главным образом, как операцию формулирования и проверки гипотез грамматики языка. Для овладения правильной грамматикой, ребенок на врожденном уровне должен знать лингвистическую теорию, которая будет определять форму грамматики возможного человеческого языка. Врожденная универсальная грамматика включает в себя 1) способ анализа и обозначения входящих лингвистических данных; 2) ряд лингвистических понятий, которые формулируют грамматические гипотезы; 3) строгий набор ограничений на гипотезы, доступные для рассмотрения. Данная модель представляла ребенка как «маленького ученого», быстро выявляющего грамматические правила. Врожденная грамматика стала рассматриваться как четко сформулированный ряд существующих грамматических принципов, который также должен позволять некоторые вариации, так как все мы говорим на разных языках.

Сам термин «способность к усвоению языка» (Language Acquisition Device) впервые был предложен Хомским в 1960-х годах. Он подразумевает наличие у детей бессознательных умственных способностей, которые дают им возможность освоить язык. Иначе говоря, утверждает тот факт, что языковая способность является врожденной. Главным аргументом в пользу врожденной способности к языку является «бедность стимула». То есть, если бы дети не имели определенного врожденного набора грамматических правил, то процесс усвоения языка был бы не таким быстрым и простым. Это связано с тем, что «на входе» дети получают слишком маленький объем лингвистической информации. «Представляется ясным, что усвоение языка базируется на обнаружении ребенком того, что с формальной точки зрения является глубинной и абстрактной теорией – порождающей грамматикой языка, многие из понятий и принципов которой весьма отдаленно соотносятся с опытом через посредство длинных и сложных цепочек бессознательных выводоподобных операций». Например, для того чтобы приобрести нужный набор положений, касающихся слова «дом», можно было бы пройти обучение, содержащее огромное количество предложений с этим словом. Хомский утверждал, что склонность использовать слово «дом» – это семантические и синтаксические знания. Процесс усвоения языка не может даже частично быть следствием наличия диспозиции относительно слова «дом». Обучающий набор, к которому дети имеют доступ, просто слишком ограничен: он не содержит достаточного количества нужных образцов.

Структура некоторых языков во многих аспектах может зависеть от таких факторов, над которыми человек не имеет сознательного контроля. Так и ребенок не может не производить какую-либо грамматику для объяснения представленных ему данных. То есть обширные знания грамматики – это не следствие полученного опыта, а претензия на то, что человек обладает врожденной способностью к языку. В теории принципов и параметров генеративисты предположили, что любые языки на глубинном уровне обладают одной и той же структурой, то есть, подчиняются одинаковым принципам, а различия обуславливаются определенными настройками параметров. Английский и японский языки, которые на первый взгляд сильно отличаются друг от друга, имеют общие принципы построения грамматики. Разница между этими языками задается определенными параметрами, которые можно менять. Например, параметр нулевого подлежащего в каждом языке имеет две установки: подлежащее обязательно (английский, французский) и подлежащее не обязательно (русский, итальянский). В русском языке мы можем просто сказать: «Работает», в то время как в английском необходимо наличие подлежащего: «It works». Если кажется, что вполне можно обойтись без него, в английским языке подлежащее все равно ставится, даже если не несет особого смысла.

Нейрофизиологи из Нью-Йоркского университета провели эксперимент, который, как они полагают, подтверждают теорию Хомского о врожденной языковой способности. Они отобрали две группы людей: первая – люди, владеющие только английским, вторая – люди, владеющие только китайским. Каждому из испытуемых давалось послушать четыре вида записи: первый – отдельные слова, второй – осмысленные словосочетания, третий – грамматически корректные предложения, четвертый – предложение на незнакомом для испытуемых языке (на английском для китайцев и наоборот). Записанный материал содержал как абстрактные, но грамматически правильно построенные предложения, так и осмысленные.

Запись была произведена таким образом, что диктор интонационно никак не выделял синтаксические структуры. Во время прослушивания, ученые следили за показаниями магнитоэнцефалографии, которая измеряла магнитные поля, появляющиеся вследствие электрической активности мозга во время обработки внешних или внутренних стимулов. Как оказалось, есть три вида паттернов электрической активности мозга: для последовательностей отдельных слов, словосочетаний и предложений. Они смешиваются в процессе взаимодействия с обычной речью, однако с помощью экспериментов их можно выделить, чтобы лучше понять структуру каждого. В ситуации, когда человек слышит абстрактное, но грамматически правильное предложение, срабатывает тот же паттерн, что и при прослушивании осмысленного предложения. То есть, наш мозг одновременно обрабатывает информацию о словах, их связях и общих грамматических структурах. В проведенном эксперименте было выявлено, что мозг испытуемых реагировал на осмысленные предложения на незнакомом языке тем же паттерном, что и на грамматически несвязанные слова на родном.

В исследовании, приведенном выше, использовалось предложение, написанное Хомским в работе «Синтаксические структуры» (1957): «Бесцветные зеленые идеи яростно спят». Хотя это предложение и бессмысленно, но, поскольку грамматически в нем все верно, мы распознаем его как правильное. Как считает Хомский, это происходит потому, что в мозге есть «языковой орган», помогающий различать слова и грамматические структуры речи.

Конечно, нельзя утверждать, что данный эксперимент является хорошим подтверждением теории Хомского о врожденной способности к языку: исследование проводилось в диапазоне всего двух языков. Несмотря на то, что Хомский утверждал наличие у человека врожденной Универсальной грамматики, охватывающей все естественные языки, данный эксперимент не дает твердых оснований верить этой теории. Полученные результаты подтверждают лишь существование некоторых общих нейрофизиологических механизмов для обработки грамматики у носителей разных языков.

Сегодня многими когнитивистами и лингвистами проводятся исследования, результаты которых опровергают теорию Хомского. Ученые сходятся во мнении, что детям для освоения языка не требуется наличия никакой врожденной способности и универсальной грамматики. Мыслительные способности детей вкупе с умением понимать, что другие люди хотят до них донести, дают возможность языку полноценно функционировать. Грамматические структуры появляются в процессе исторического развития и как следствия получения социальных и когнитивных способностей.

Так каким же образом происходит усваивание первого языка у детей? Этот вопрос до сих пор остается открытым и порождает множество дискуссий в научном мире. Понимание принципов этого процесса еще не приобрело зрелый вид. На мой взгляд, на данный момент теория Хомского является главной, так как Хомский и его последователи подкрепляют ее хорошими аргументами. Проведенные исследования для подтверждения этой концепции дает ей все шансы стать эмпирически обоснованной в будущем.

Библиография

Куайн У. Слово и объект. М.: Праксис, 2000. Философия языка / Ред.-сост. Серль Дж. М.: Едиториал УРСС, 2010. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М.: Изд-во Московского университета, 1972. Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике (вып. 2). М.: Издательство иностранной литературы, 1962. Хомский Н. Язык и мышление. М.: Изд-во Московского университета, 1972. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности: основные положения, исследования и применение. СПб.: Питер Пресс, 1997. Chomsky N. Review of Skinner's Verbal Behavior // Language. 1959. № 35. Ding N., Melloni L., Zhang H., Tian X., Poeppel D. Cortical tracking of hierarchical linguistic structures in connected speech // Nature Neuroscience. 2015. № 19. Ibbotson P., Tomasello M. Evidence Rebuts Chomsky's Theory of Language Learning // Scientific American. September, 2016. Skinner B. Contingencies of reinforcement: a theoretical analysis. NY: Appleton-Century-Crofts, Inc., 1969. Skinner B. Verbal Behavior. NY: Appleton-Century-Crofts, Inc., 1957.

#Хомский #3